1.1. Юность в среде старообрядцев-федосеевцев

Архимандрит Павел (Леднев) Прусский — настоятель Московского Никольского единоверческого монастыря. Прежде был иноком Павлом Прусским — знаменитым беспоповским наставником и настоятелем старообрядческого монастыря в Гумбиненской области недалеко от города Гумбиннен в Восточной Пруссии (ныне г. Гусев в Калининградской области России), отчего и получил прозвание Прусского. Он в 1868 году, на 48 году своей жизни, оставил заблуждения раскола и присоединился к Российской Православной Церкви. И с этих пор, в продолжении 27-ми лет, был ревностным православным миссионером и борцом против заблуждений раскола, неустанно служа Церкви и исправляя тот вред, который прежде невольно наносил ей своею деятельностью в расколе.

Жизнь о. Павла резко разделяется на две половины: жизнь в расколе и жизнь в Православной Церкви. Но можно сказать, что и первая половина его жизни была лишь подготовкой и переходом ко второй.

Архимандрит Павел, в миру Петр Иванович Леднев, был сыном сызраньского (Симбирской губернии) гражданина Ивана Степановича Леднева. И родился 16 января 1821 года в городе Сызрани. Предки его первоначально были православными, и даже родители его официально принадлежали к Православной Церкви, хотя в действительности придерживались старообрядческого раскола по беспоповскому федосеевскому согласию. И так как родители Петра числились православными, то и новорожденный сын их был крещён православным священником 21 января и при крещении назван Петром, что впоследствии, когда он присоединился к Православной Церкви, служило для него утешением. Новорожденный Петр был настолько слаб, что его едва оживили, и впоследствии о. Павел не отличался хорошим здоровьем. Он постепенно возрастал и был воспитан родителями в понятиях и правилах федосеевщины, в полном отчуждении от Церкви. Тем не менее еще в раннем детстве два случая: посещение православного храма свт. Николая Чудотворца и осенение православным священником народа чудотворною Феодоровскою иконою Божией Матери — произвели на его детскую душу сильное и неизгладимое впечатление, как будто душа его и тогда уже чувствовала тоску по Церкви . Петр рос очень смышленым мальчиком и стараниями матери был научен грамоте. Он быстрее других сверстников научился бегло читать и даже писать, что в среде старообрядчества считалось наивысшим образованием.

В семье происходили частые беседы с отцом и дедом, людьми религиозными, умными и начитанными. Дед Петра также был старообрядцем, но только беглопоповцем, благодаря чему очень часто между ним и отцом Петра происходили прения о вере, впрочем, не нарушавшие родственных отношений. Маленький Петр был постоянным и самым внимательным их слушателем, и из этих бесед он вынес первоначальные сведения о главных старообрядческих согласиях и основных вопросах, волновавших старообрядчество. Также запомнились ему отцовские и дедовские рассказы из священной и русской истории и из житий святых. Чтения отца по вечерам и во время путешествий на барке с хлебом, в которые он брал с собою маленького Петра, при замечательных природных способностях Петра, развили в нем не только любознательность и охоту к чтению, но и пытливость ума, любовь к рассуждению о религиозных вопросах и интерес к их решению, что и привело его впоследствии к осознанию неправомерности раскола. Еще в детстве, однажды, сидя на коленях у деда, он привел его в гнев удачным возражением из кормчей книги относительно перекрещивания еретиков.

От родителей Петр был научен беспоповскому федосеевскому учению и видел в нём более прямой и логичный путь к Богу. Чтение душеспасительных и в особенности святоотеческих книг и житий святых подвижников так подействовало на юную и восприимчивую душу Петра, что в нем рано появилась склонность к иноческой и даже отшельнической жизни. И учение о безбрачии, требуемое беспоповской федосеевской догматикой, только усилило в нём искреннее желание совсем удалиться от мира. Мысль эта особенно усилилась в нем, когда он, 12-ти лет от роду, лишился своей матери Прасковьи Ивановны. Уже в 18 лет, за неимением по близости федосеевской обители, он уговорил отца соорудить небольшую келью в большом родительском саду располагавшимся за рекой Сызранью, где и заключился для уединенной жизни. В это же время одним из федосеевских стариков (местным старцем) он был окончательно принят в федосеевское согласие, то есть был переправлен (перекрещен) с обязательством более «не мирщить» . Но уединение в келье, находившейся так близко к миру, показалось юному отшельнику недостаточным и спустя чуть больше года он ушёл оттуда в лес верст за десять от Сызрани на реку Крымзу, где находилась пасека Ледневых, — и там прожил в лесном уединении около 6-ти лет.

Строгость жизни и редкая в его лета начитанность и рассудительность скоро создали Петру значительную известность между федосеевцами, так что сами федосеевские наставники стали относиться к Петру с уважением и приучать его к обязанностям наставника. И уже тогда, по поручению наставников, он стал совершать некоторые требы, обыкновенно совершаемые наставниками («старцами»): перекрещивание, исповедь и др.

Более близко познакомившись с практикой федосеевских наставников, несмотря на всю свою преданность федосеевству, Петр скоро стал замечать многие несоответствия федосеевского учения Евангелию. Прежде всего бросалось ему в глаза бесчеловечное отношение федосеевских наставников к младенцам, рожденным в брачном сожитии. Федосеевцы, филипповцы и другие беспоповские секты, полагая, что «уже браку время прошло», считают его лишь постоянным и нераскаянным беззаконием и потому ставят его несравненно ниже внебрачного сожительства, как дела хоть и блудного, но все-таки лишь случайного, временного, хотя бы это «временное» сожительство продолжалось даже целую жизнь. Поэтому если у последних они крестят младенцев тотчас же, то крещение младенцев, рожденных в брачном сожитии, обставляют такими стеснительными условиями, что младенцы эти подвержены опасности умереть без крещения. Запрещается даже кормить их грудью. Такая бессмысленная жестокость к ни в чем неповинным младенцам возмущала здравый смысл и неиспорченное религиозно-нравственное чувство Петра до последней степени. И он не только сам, как наставник, избегал такой строгости, но и другим федосеевским и филипповским наставникам доказывал нелепость и бесчеловечность их отношений к младенцам, рожденным в брачном сожитии, упрекая их «в убийстве души» несчастных младенцев. Но наставники никаких доводов и слышать не хотели и лишь упрямо твердили: «а что нам за грех, грех отцу с матерью, с них Бог взыщет: почто не расходятся… пусть так некрещеный (младенец) и умирает: не нам ответ, а отцу с матерью» .

Это было первое, что открыло глаза юному Петру. Но, начав замечать нелепости и заблуждения раскола, он уже не мог на этом остановиться, и скоро его внимание остановила на себе нелепая и кощунственная («коварственная», по его выражению) исповедь, придуманная для женатых наставниками отвергающих брак беспоповских согласий. Эта «исповедь» совершалась наставниками так, чтобы только обмануть исповедующихся, будто бы они исповедались, «только для успокоения волнующейся их совести», на самом же деле, исповедь эта считалась недействительною. Это бессовестное кощунство и тщетные усилия вразумить кощунствующих вдвойне наставников еще более оттолкнули Петра от безбрачных беспоповцев. Тёмные и неприглядные стороны их учения, жизни и образа действий их наставников становились для него все более очевидными, и сомнения стали всё более охватывать его смятенную душу. Не мог Петр уже спокойно воспринимать и другие мелочные правила, которым наставники придавали огромное значение — относительно одежды, пищи и т.д. Для успокоения мятущейся и смущенной своей совести, а также для принятия иноческого пострига, Петр задумал повидаться и посоветоваться с известными наставниками. И для этой цели решился ехать в Москву, на знаменитое тогда в беспоповстве Преображенское кладбище, где в первой половине XIX века находился всероссийский центр и средоточие федосеевского согласия. И тайно от отца, который не пустил бы его, осенью 1846 года Петр отправился в Москву.

Преображенское кладбище находилось в это время на вершине своей славы, хотя уже и близко было время его упадка, и было так богато и великолепно устроено, что казалось для восхищенных глаз приезжавших отсюда феодосеевцев каким-то «Новым Иерусалимом». На кладбище слышали раньше о Петре и приняли его с распростертыми объятиями.

Своей начитанностью, добросердечием и строгой жизнью он и здесь приобрёл себе всеобщую любовь и уважение. Около года прожил Петр на Преображенском кладбище, после чего он был послан за границу с поручением устроить там феодосеевский монастырь. Строгие меры императора Николая I по отношению к расколу заставляли руководителей Преображенского кладбища задуматься относительно будущей своей судьбы. И они решили создать новый центр федосеевства где-нибудь в более безопасном месте, например заграницей — в Пруссии. Решено было основать небольшой монастырёк, где можно было бы поселиться в случае возможного уничтожения кладбища. Наиболее горячим пропагандистом этой мысли был казначей кладбища Андрей Ларионов Шутов (впоследствии лжеархиепископ московский Антоний (Шутов)). Он склонял к тому же и Петра, который, хоть и не сразу, но всё-таки согласился. С согласия главного настоятеля кладбища Семёна Кузьмича, Петр и еще некий Алексей Михеев (или «Михеич») отправились в Пруссию. Кузьмич обещал снабдить их монастырь деньгами, иконами и книгами. По дороге они останавливались в одном из знаменитых беспоповских черниговских монастырей — в Злынском, где Петр едва не остался совсем и только в силу данного обещания отправился дальше.

1.2. Основатель и настоятель старообрядческого монастыря в Пруссии

В начале 1848 года Петр приехал в Восточную Пруссию (отсюда его прозвание «Прусский»). Недалеко от г. Гумбиннен (ныне г. Гусев в Калининградской области), в поселке Экертсдорф где жило около тысячи русских человек (ныне поселок Войново на северо-востоке Польши), на присланные Кузьмичём деньги, он купил участок земли, на котором и устроил монастырь, снабженный потом от Кузьмича иконами и книгами.

Вскоре после этого Петром было осуществлено давнее желание — принять иночество. Для этого он поехал в Черниговские слободы, в Злынский беспоповский монастырь, где и был пострижен в иноки с именем Павел. Но не долго пришлось иноку Павлу пожить в устроенном им монастыре. Вследствие раздоров с Михеичем, который начал самовластно распоряжаться в монастыре, о. Павел весной 1851 года уехал в Буковину, в Австрию. Здесь он поселился в селе Климоуцы, в двух верстах от Белой Криницы — центра незадолго перед тем основанной Австрийской (Белокриницкой) старообрядческой лжеиерархии, где проживал другой знаменитый в расколе Павел Белокриницкий — организатор и вдохновитель Белокриницкой старообрядческой лжеиерархии. Туда же потом прибыл и Андрей Шутов, тоже приехавший в Пруссию, и не ужившийся с Михеичем, и там они основали немногочисленную поморскую беспоповскую общину. Здесь о. Павел стал одним из оппонентов Павла Белокриницкого, возражая ему против созданной им Белокриницкой лжеиерархии. В опровержение этих возражений Павел Белокриницкий и придумал своё учение о временном сокрытии благодати священства по образу сокрытия ветхозаветного жертвенного огня во время Вавилонского плена и Павла Прусского пытался, хотя и тщетно, обратить в свою австрийщину.

Между тем, Михеич, получив из Москвы строгий выговор за своеволие, приехал в Климоуцы мириться с о. Павлом и Андреем, и звать их назад в Пруссию. В феврале 1852 года о. Павел вернулся в Пруссию. Андрей же остался и был потом уловлен Павлом Белокриницким в австрийщину, а впоследствии даже стал раскольничьем лжеархиереем. Михеич потом вышел из монастыря и поселился отдельно, а о. Павел, сделавшись полноправным настоятелем монастыря, посвятил все свои силы его устройству и религиозному и нравственному просвещению своих учеников и окрестного народа.

Пятнадцать лет (1852 – 1867 гг.) настоятельствовал о. Павел в своем монастыре и за это время привел Свято-Троицкий монастырь в цветущее состояние. Были построены несколько новых зданий, основана библиотека. Иноки монастыря воспитывали и обучали церковной грамоте детей, нередко даже присылаемых из России. Благодаря своей подвижнической жизни, любовному отношению к братии и смирению, число учеников о. Павла все более разрасталось.

По достоверным рассказам от учеников и сподвижников о. Павла, которые впрочем сам он никогда не подтверждал, «изможденные от поста и постоянного подвига молитвенного, эти «черноризцы» едва в состоянии были, по причине чрезвычайной слабости, особенно в Великий пост, прочитывать в моленной, из которой почти не выходили, по одной славе на кафизмах, сменяя постоянно один другого.

Про самого о. Павла передавали, что в те «прусские» времена, он выдерживал иногда весь пост , не вкушая никакой пищи, и что никогда он не поднимал глаз, постоянно преклоняя взор свой, по заповеди отеческой, долу. По ночам, для освежения изнуренного тела, с великой предосторожностью, скрываясь от других, ходил в одно укромное место, где трудился, заступом приготовляя пещеру…»

Пользуясь громадной известностью и авторитетом среди старообрядцев всей России, о. Павел фактически стал во главе федосеевщины.

Но не это составляло его главную заботу, а просвещение и нравственное совершенствование своих учеников и народа. Сам своею жизнью подавая своим ученикам пример истинного иноческого жития и приобретши их искреннюю любовь и полнейшее доверие, он старался также и о просвещении их. И с этой целью не только каждый год покупал книги нравственно-догматического содержания, которые постоянно и читал со своими учениками, но даже завел собственную типографию, в которой печатал книги учебного и богословского содержания, и книги эти продавал по самой дешёвой цене и даже раздавал бесплатно.

Вместе с этим о. Павел занимался и проповедничеством и не только лично и непосредственно, но и через посредство способнейших из своих учеников, которых рассылал в разные концы России, и из которых многие стали потом настоятелями в разных беспоповских монастырях. Неоднократно ездил о. Павел в Москву и Петербург, где имел многократные диспуты и с поповцами, и даже с беспоповцами по разным вопросам раскольнического учения.

Заботясь о просвещении своих учеников, о. Павел в тоже время заботился о просвещении и улучшении нравственности и прусских беспоповцев. Эти последние своею безнравственностью приобрели ранее весьма дурную репутацию. Не в лучшем состоянии находилось у них и просвещение. Своими заботами о нём о. Павел так улучшил их нравственность, что даже приобрел расположение прусского правительства и однажды удостоился продолжительной и милостивой беседы с прусским наследным принцем. Между прочим, он располагал прусских старообрядцев в пользу России и православия так, что его переход в православие сопровождался присоединением к единоверию и переселением в Россию почти всего войновского прихода .

1.3. Поиски Истинной Церкви и присоединение к Российской Православной Церкви

Выше упоминалось о книжных занятиях о. Павла со своими учениками. Эти занятия состояли в исследовании вопросов веры. Сомнения в правильности федосеевского учения, по мере изучения им святоотеческих творений, все более и более усиливались. Прежде всего, хотелось о. Павлу уяснить так давно тревоживший его вопрос о браке. Внимательное и не предубежденное чтение Св. Отцов при его светлом уме и чистом сердце привело его к полному отвержению федосеевского учения о браке. Результаты своих изысканий о. Павел не только не скрывал, но и делал их широко известными. Однако эта смелость по отношению к федосеевскому учению навлекла на него много неприятностей и даже поссорила его с митрополией его монастыря — Преображенским кладбищем. Павел ездил по этому делу в Москву и Петербург. Московские федосеевцы тщетно убеждали о. Павла отказаться от своего учения о браке и принять наравне с Евангелием «отеческие статьи», т. е. бракоборные уставы польских и московских федосеевских наставников. Тщетно грозили ему лишить его монастырь содержания (монастырь находился на содержании у Преображенского кладбища), и тщетно посылали на увещание к знаменитым в федосеевстве наставникам. Павел остался непреклонен. Тогда Кладбище прекратило с ним все отношения и перестало отпускать содержание его монастырю, хотя отлучить его все-таки не осмелилось. Так как ничем не могло опровергнуть его толкований о браке. Только благодаря одному петербургскому брачному беспоповцу, который тайно дал о. Павлу три тысячи рублей, он мог содержать свою обитель. Ученики о. Павла в этом случае оказались достойными своего учителя и, надеясь на Бога, обнаружили похвальную твердость.

Таким же путём пришел о. Павел и к отвержению в целом беспоповского учения о духовном пришествии антихриста и о пророках Илии и Енохе.

Но занятия этими вопросами были для о. Павла только переходом и подготовкой к изучению и исследованию важнейшего вопроса, вопроса о вечности Церкви с её иерархией и таинствами и о неодолимости её вратами адовыми, согласно непреложным Божественным обетованиям и вопреки лжеучению беспоповцев. Столь же сильно смущало Павла и пребывание без причастия Тела и Крови Христовой, вопреки грозным и ясным, никаким беспоповским лжетолкованиям и уверткам неподдающимся словам Спасителя: «аще не снести Плоти Сына Человеческого, не пиете Крови Его, живота не имате в себе» [Ин. 6, 53]. Но раз став на истинный путь, о. Павел и этот вопрос решил в положительном смысле и пришел к твердой уверенности в неизменном существовании на земле Церкви Христовой со всеми её учреждениями. Но где же она, эта Церковь? От Православия Павел был еще настолько далёк, что в православной греко-российской церкви он еще не видел Церкви истинной. Поэтому он решился искать эту Церковь и восстановить действительную православную иерархию. Павел обратил было свои взоры на Индию, но вскоре узнал, что тамошние христиане — несториане. Затем он составил план заимствования иерархии от Православной Церкви и притом не так, как сделал Павел Белокриницкий, без чина приёма взятого от неё епископа как еретика, а только с одним обещанием его служить по старопечатным книгам и не разделять укоризн на старые книги и старые обряды (мысль «о клятвах» Собора 1667 г. уже занимала Павла), но по зрелом размышлении убедился в нелепости и этой затеи. Как же найти Церковь? Этот вопрос стал теперь для о. Павла таким важным, что он уже не мог успокоиться до его окончательного разрешения. Не надеясь на одни только свои силы в решении такого важного вопроса, Павел составил и даже напечатал молитву о священстве. И с 1861 года, по уговору с братией, в монастыре о. Павел положил ежедневное чтение с поклонами, особой молитвы о том, чтобы Бог вразумил братию и открыл ей — где Его истинная Святая Церковь: «просить Господа Бога о священстве, дабы Бог по милости своей грехи наша простил и священство православное и нам даровал, и не преставать молить Бога, дондеже услашаны будем; за лучшее бо себе почитаем, аще кто сего не дождется, прибывая в прошении, у ног Господних умрети, нежели без поболения и прошения о сей святыни пребывати» . Кроме этого, по согласию с братией, он назначил один день в году, именно воскресенье второй недели Великого Поста, исключительно для моления «о Церкви и иерархии».

И Господь не оставил Павла Своею помощью. Мало-помалу, под влиянием чтения и размышлений, а также споров с защитниками Белокриницкого священства , о. Павел пришел к твердому убеждению, что истинная Церковь, «сияющая во Вселенной» и никакими Соборами не осужденная — только одна — Церковь греко-российская, и что различие в обрядах, за которые осуждают её старообрядцы, не составляет важности. К этому убеждению Павел пришел еще раньше, еще в то время, когда хотел пригласить епископа от Восточной церкви, а затем убедился что и Российскую Церковь старообрядцы осуждают незаконно. Но эта Церковь сама осудила старообрядцев и положила на них клятвы. Так, уже в 1865 году, возник для о. Павла вопрос о клятвах, последнее препятствие к его возвращению в Церковь. И в этом вопросе Павел решил просить помощи свыше. Как раз в это время пришлось ему ехать в Рыбинск. По дороге он заехал в Троице-Сергиеву Лавру, и с усердием помолился перед мощами преподобного Сергия Радонежского. И тотчас же после этого приступил к окончательному рассмотрению вопроса о клятвах . С помощью Божией разрешил он и этот вопрос, и, таким образом, уже ничто более не смущало его совести. Тогда он и решил присоединиться к Церкви, и, вернувшись к осени 1866 года в свой монастырь в Пруссию, после многих и долгих бесед с братией, объявил ей, что в Церкви греко-российской он не нашёл никаких ни ересей, ни погрешностей, в каких так несправедливо обвиняют её старообрядцы, а потому намерен присоединиться к ней, а братии же предоставляет в этом отношении полную свободу. Значительное количество его учеников мало-помалу последовало за ним и поселилось впоследствии вместе с ним в Московском Никольском единоверческом монастыре. В январе 1867 года, простившись с братией и передав ей все документы на владение землей и монастырским имуществом и всю монастырскую собственность , Павел отправился в Москву, по дороге посетив Киевские святыни.

Уход о. Павла из раскола, как и следовало ожидать, произвел ошеломляющее впечатление на всех знавших его старообрядцев, а знали его почти везде. Впечатление это еще усилилось удалением из раскола вслед за ним многих его учеников, по большей части лиц, влиятельных в расколе. Сначала многие этому известию даже не хотели верить.

В 1867 году, прибыв в Москву, о. Павел обратился к Московскому митрополиту — святителю Филарету (Дроздову) с просьбой о присоединении к Святой Православной Церкви. Присоединение о. Павла к Церкви было торжественно совершено преосвященным Леонидом (Краснопевковым), Московским викарием, 25 февраля 1868 года — в воскресенье второй недели Великого поста, в тот самый день, который о. Павел посвящал в своей обители молению о Церкви и иерархии. О. Павел присоединился к Церкви на правах единоверия и поселился в Московском Никольском единоверческом монастыре, основанном в мае 1866 года на месте мужской половины Преображенского кладбища. Здесь он впоследствии стал настоятелем, получил сан архимандрита и прожил до самой своей кончины. Сюда же с течением времени собрались многие из его прусских учеников, а также и некоторые из членов белокриницкой иерархии, присоединившиеся к Православной Церкви.

1.4. Подвиг 27-летнего миссионерского служения

Чтобы объяснить причины своего присоединения к Церкви, а вместе с тем и убедить кого возможно из раскольников, о. Павел составил воззвание к беспоповцам с приложением отеческих свидетельств . Теперь наступил для о. Павла второй период его жизни, который он весь посвятил ревностному служению Православной Церкви и обращению к ней гибнущих в заблуждениях раскола.

Больше всего пользы Православной Церкви и борьбе с расколом принесла именно литературная деятельностью о. Павла. Его сочинения против раскола, созданием которых он не переставал заниматься до самой кончины, составили целых 4-ре больших тома и выдержали не менее пяти изданий. Кроме того, некоторые его сочинения как, например «Замечания на книгу, известную под именем “Вопросов Никодима”» и «Разбор поморских ответов», были изданы отдельными томами. Все основные сочинения о. Павла и даже его проповеди и описания путешествия в Иерусалим имеют своей целью вразумление старообрядцев-раскольников.

Основная тема, раскрытая в сочинениях о. Павла, это учение о вечности Церкви со всеми её учреждениями. Но и помимо этого, нет ни одного раскольнического возражения против Церкви, которое не было бы подробнейшим образом рассмотрено и опровергнуто в сочинениях о. Павла. Сочинения его обнимают собою весь круг раскольнических лжеучений. Но у него встречается разбор лжеучений и других сектантов-рационалистов, например молокан. Главные достоинства его сочинений: строго православный дух, точность в выражениях, необходимая в особенности в рассуждениях с людьми, держащимися буквы, необыкновенная ясность и простота изложения, делающая их доступными пониманию самых простых и малоученых людей, редкая основательность (вследствие этого и убедительность), исходящая не только от прекрасного знания Священного Писания, святоотеческих творений, церковных правил и старопечатных книг вообще, откуда он черпал главные свои доказательства, а также хорошая начитанность и в других предметах вплоть до светских. Ко всему этому нужно прибавить совершенное знание «духа» раскола, самых тонких приёмов и уловок раскольничьей полемики, вследствие чего доказательства и возражения о. Павла всегда попадают в цель и бьют раскольников по самым больным местам. Все доказательства свои о. Павел старается брать по возможности из старопечатных книг, как единственно уважаемых раскольниками. Вообще в истории полемики против раскола значение о. Павла не только громадно, но можно сказать — единственно. Систематический выбор из его сочинений, сделанный умелой рукою, составил бы великолепный учебник по обличению раскола.

Кроме сочинений, архим. Павел служил Православной Церкви своими частными собеседованиями с раскольниками и публичными беседами о расколе, а так же постоянными миссионерскими поездками по всей России. Без преувеличения можно сказать, что он стал одним из самым известных миссионеров Русской Церкви. Маршрут передвижения характеризует его последовательность и трудоспособность: Перелазы – Петербург – Вильна – Петербург – Динабург – Новоалександровск – Каролишки – Вилькомир – Яново – Рымки – Ковна – Вильна – Динабург – Рубелишки – Данышевка – Режица – Псков – Петербург – Москва – Рубелишки – Новоалександровск – Вильна – Ковна – Страшуны – Свенцяны – Апидомы – Данышевка – Витебск – Динабург – Рубенишки – Василёво – Динабург – Режица – Динабург – Вильна – Климуцы (Буковина) – Варшава – Черновцы – Сучава – Драгомирна – Климуцы – Черновцы – Львов – Варшава – Вильна – Псков – Петербург – Москва . Здесь приведен только перечень общин, где в 1869 – 1871 гг. сеял и взращивал семена истинной веры о. Павел (Леднев), что свидетельствует о той ревности, с которой он взялся проповедовать в среде старообрядцев, желая их соединения с Матерью-Церковью. По поручению Св. Синода, он неоднократно и в последующие годы ездил по различным местам Российской империи, например: по Волге, на Кавказ, в Витебскую, Ковенскую и Виленскую губернии и в землю Войска Донского, для бесед со старообрядцами.

В 1881 году о. Павел путешествовал на Святую Землю для поклонения Святым местам.

Помимо собеседований на стороне о. Павел постоянно вел беседы в Москве и, в частности, у себя в келье с приходившими к нему старообрядцами, православными и колеблющимися в Православии или расколе. И сколь многих он обратил в Православие или удержал от уклонения в раскол! Приходили к нему за советами и руководством и миссионеры и преподаватели обличения раскола в духовных семинариях, в особенности молодые, только что назначенные на этот предмет, и всех их он принимал ласково, беседовал с ними и снабжал книгами.

Кроме всего этого о. Павел имел у себя домашнее миссионерское училище, куда принимал преимущественно старообрядческих сирот или брошенных родителями-раскольниками детей. Из этого училища вышло немало миссионеров и учителей.

В частной жизни архим. Павел отличался крайней простотой и в обстановке, и в общении. Обстановка его была в высшей степени скромной, потребности донельзя ограниченные, имущества почти никакого. Сочинения свои он издавал и по смерти своей завещал в пользу Братства свт. Петра митрополита, в трудах которого всегда принимал самое близкое и непосредственное участие, и которого в последние годы своей жизни (с 1888 года) состоял председателем. В обращении о. Павел отличался необыкновенною простотою, ласковостью и обходительностью. Двери его кельи были всегда открыты для многочисленных посетителей, которых он принимал с любовью.

25 февраля 1893 года торжественно праздновалось 25-летие присоединения о. Павла к Православной Церкви. Все почитатели желали ему еще многие годы трудиться на пользу православной веры и Церкви, но Господь судил иначе. Здоровье о. Павла, некрепкое от природы и расстроенное постоянными трудами, стало ослабевать еще с лета 1894 года, а осенью того же года он уже окончательно слег в постель. Но и на одре болезни он не переставал диктовать свои последние сочинения и принимать многочисленных посетителей, с которыми вел беседы о делах веры и Церкви. Но в апреле 1895 года ему стало гораздо хуже, и 27 числа о. Павел почил, на 74-м году своей жизни, прослужив почти 30 лет православной вере и Церкви.

Похороны о. Павла собрали громадную толпу народа. Отпевание его совершено было высокопреосвященным Сергием (Ляпидевским), митрополитом Московским, по единоверческому обряду. Погребен о. Павел напротив алтаря Никольского предела главного монастырского храма. На могиле, согласно оставленному им, даже письменному распоряжению поставлен деревянный четырехконечный крест, со врезанным в него литым восьмиконечным крестом, в знамение и свидетельство, что в обоих, и четырехконечном и восьмиконечном, почитал он единый Крест Христов. На кресте надписано, по его же указанию «Иисус Христос Сын Божий. Ника» и следующие, им сочиненные глубоко-назидательные слова: «Христе! По милости Твоей, омый грехи раба Твоего Кровиею Твоею, юже излиял еси за спасение всех. Эта надежда моего спасения, это мое упование, это моя радость. С этою надеждою к Тебе, Христе, отыдох, имея основание надежды Твои, Христе, словеса: ядый Мою плоть и пияй Мою кровь имать живот вечный, и на Аз воскрешу его в последний день».

Ревностно трудясь на благо и распространение православия в среде раскольников и словом и делом, о. архимандрит Павел (Леднев) оставил по себе вечную память в истории миссионерской деятельности против раскола.

ПРИМЕЧАНИЯ:

1.